
Союз Литераторов
СИЯЛ НАД ЗМЕЕМ ЛИК ГЕОРГИЯ…

25 февраля 1807 года учреждается знак отличия военного ордена Св. Георгия для награждения унтер-офицеров, солдат и матросов. В 1913 году награда получила официальное название Георгиевский крест. Интересно, что в российской наградной системе было два «Георгия» – орден Св. Георгия, учрежденный в 1769 году для генералов и высшего офицерского состава и знак отличия к этому ордену в виде креста, уже для награждения нижних чинов. «Солдатским Георгием» или «Егорием» награждали за личную храбрость. Николай Гумилёв был дважды награждён Георгиевским крестом

Николай Гумилёв,
создатель школы акмеизма, поэт, прозаик, переводчик и литературный критик. В начале августа 1914 г. записался добровольцем на фронт, был зачислен вольноопределяющимся в Лейб-Гвардии Уланский Её Величества полк. За ночную разведку награждён Георгиевским крестом 4-й степени. В 1915 г. воевал на Волыни, где получил 2-й Георгиевский крест, которым очень гордился.
Видение
Лежал истомленный на ложе болезни (Что горше, что тягостней ложа болезни?), И вдруг загорелись усталые очи, Он видит, он слышит в священном восторге – Выходят из мрака, выходят из ночи Святой Пантелеймон и воин Георгий.
Вот речь начинает святой Пантелеймон (Так сладко, когда говорит Пантелеймон) – «Бессонны твои покрасневшие вежды, Пылает и душит твое изголовье, Но я прикоснусь к тебе краем одежды И в жилы пролью золотое здоровье». –
И другу вослед выступает Георгий (Как трубы победы, вещает Георгий) – «От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья, Но сильного слезы пред Богом неправы, И Бог не слыхал твоего отреченья, Ты встанешь заутра, и встанешь для славы». –
И скрылись, как два исчезающих света (Средь мрака ночного два яркие света), Растущего дня надвигается шорох, Вот солнце сверкнуло, и встал истомленный С надменной улыбкой, с весельем во взорах И с сердцем, открытым для жизни бездонной.

Борис Пастернак,
Нобелевский лауреат,
родившийся в метельном
снежном феврале,
тоже обращался к образу
Святого Георгия,
вспоминая Сталинградскую битву, завершившуюся нашей победой
в феврале 1943 года.
Ожившая фреска
Как прежде, падали снаряды. Высокое, как в дальнем плаваньи, Ночное небо Сталинграда Качалось в штукатурном саване.
Земля гудела, как молебен Об отвращеньи бомбы воющей, Кадильницею дым и щебень Выбрасывая из побоища.
Когда урывками, меж схваток, Он под огнем своих проведывал, Необъяснимый отпечаток Привычности его преследовал.
Где мог он видеть этот ежик Домов с бездонными проломами? Свидетельства былых бомбежек Казались сказочно знакомыми.
Что означала в черной раме Четырехпалая отметина? Кого напоминало пламя И выломанные паркетины?
И вдруг он вспомнил детство, детство, И монастырский сад, и грешников, И с общиною по соседству Свист соловьев и пересмешников.
Он мать сжимал рукой сыновней. И от копья архистратига ли По темной росписи часовни В такие ямы черти прыгали.
И мальчик облекался в латы, За мать в воображеньи ратуя, И налетал на супостата С такой же свастикой хвостатою.
А рядом в конном поединке Сиял над змеем лик Георгия. И на пруду цвели кувшинки, И птиц безумствовали оргии.
И родина, как голос пущи, Как зов в лесу и грохот отзыва, Манила музыкой зовущей И пахла почкою березовой.
О, как он вспомнил те полянки Теперь, когда своей погонею Он топчет вражеские танки С их грозной чешуей драконьею!
Он перешел земли границы, И будущность, как ширь небесная, Уже бушует, а не снится, Приблизившаяся, чудесная.